Солдат поднял факел и наклонился вперед. Скрипнули кожаные доспехи. Прищурившись, он внимательно рассматривал открывшуюся его взору картину. В свете факела тени расходились по всему саду, танцуя, крутясь и извиваясь в ветвях кустарника, подобно темным щупальцам, высовывающимся из жуткой норы, когда звезды померкли. Над его головой ветер, резкий и не по-осеннему холодный, теребил кроны деревьев. На ветвях раскачивались семеро повешенных.
Он на несколько минут задержался у окровавленных ног старика, которого подвесили на невысоком дубе. Пламя факела освещало тощее тело, а тени лишь подчеркивали сходство трупа со скелетом; через дыры в одежде были видны старческие пятна, язвы и вздувшиеся вены. Но под изорванными лоскутами одежды, свисавшими с впалой груди трупа, можно было заметить еще какие-то непонятные следы. Солдат вытянулся, вновь прищурился, чтобы пламя факела не слепило глаза, осторожно поднял облаченную в перчатку руку и ухватился за ткань двумя пальцами. Он поднес факел ближе и немного наклонился, аккуратно отодвинув в сторону лохмотья. Под тканью скрывалась изощренная паутина кровоточащих надрезов, покрывавшая грудь старика, его живот и…
— Харрингер! — крикнул показавшийся из рощи человек. — Хватит мертвяков раздевать.
Солдат обернулся, выставив перед собой факел, осветивший тропинку меж деревьев. Гость осклабился и положил руки на пояс. В черных доспехах он почти сливался с тенистыми кустами. Мужчина зашагал вперед, все так же улыбаясь. На фоне сурового, покрытого морщинами и жесткой щетиной лица безупречно белые зубы смотрелись странно. Человек в черных доспехах остановился рядом с молодым солдатом.
Харрингер вновь повернулся к свисающему на веревке телу.
— Стретвангер совсем ума лишился, — сказал он, вновь вытянувшись, чтобы изучить порезы на груди старика. — Видал, что он с этим беднягой сделал?
— Нет, — мужчина в темных доспехах покачал головой, — ничего я не видел. И тебе смотреть не следует. Мертвяков трогать запрещено, забыл? К ним нельзя прикасаться.
— А как думаешь, почему?
— Это не мое дело, — ответил он, и принялся покусывать губу, задумчиво рассматривая тело старика. — Стретвангер хочет, чтобы из них выпустили всю кровь. И нам их трогать нельзя, пока главный не прикажет, понял?
Харрингер отрешенно кивнул и опять пробежал взглядом по влажной белесой плоти.
— Он вырезал у этого бедолаги какие-то символы на груди и на животе, — с этими словами Харрингер переложил факел в другую руку и продолжал осмотр. — Он по капле выпускает из них кровь, высушивает, не иначе. Со Стретвангером спорить бесполезно, он хочет, чтобы этих ребят засушили, как изюм.
— А тебе это не кажется чудным, что их вот так исполосовали?
Мужчина пожал плечами.
— Не чуднее налета на Мидлвик и казни четырех фермеров, двух девок из пивной и повитухи — без всякой причины.
Харрингер провел рукой по порезам на животе трупа и принялся дергать за завязку на поясе.
— Этот, по-моему, был не фермером, а цветоводом, — заметил он. Развязав узел одной рукой, он опустил разодранные штаны и изучил глубокие раны на иссохших ногах старика. Дубовый сук заскрипел от тяжести.
— Ради всего святого, Харрингер, в Саутфилде есть бордель! Заканчивай обход и пойдем туда, я угощаю. Но если у тебя еще осталось хоть что-то человеческое, оставь в покое штаны этого фермера.
— Цветовода, — поправил Харрингер и вновь затянул веревку на поясе трупа. — Думаешь, Стретвангер и других порезал?
Мужчина смачно сплюнул в кусты.
— Да почем мне знать. Этот Стретвангер — одна большая загадка. За четыре дня мы убили семерых человек, а он так ничего и не объяснил.
Харрингер некоторое время молчал, задумчиво хмуря брови. Внезапно он развернулся и стремительно зашагал вглубь сада.
— Харрин… — мужчина в темной броне со вздохом покачал головой, а затем отправился в заросли вслед за солдатом. — Проклятье, Харрингер, их трогать нельзя, помнишь?
Как только звуки их шагов исчезли в дали, а свет от факела Харрингера стал едва различим среди кустарника, из теней показались два ребенка. Далия и Истантен замерли на тропинке, прислушиваясь к голосам солдат и пытаясь понять, далеко ли те ушли. Далия поспешила к телу старика, свисающему с ветви дуба; за поясом у нее висели садовые ножницы.
— Ты стой на стреме, — велела она Истантену, — а я его сниму с дерева.
Мальчик приложил к горлу два пальца и выразил согласие, хрипло замычав.
Далия вытащила ножницы из-за пояса и сжала их в зубах. Проскользнув под мертвым телом, она подошла к дереву и принялась ощупывать ствол, стараясь понять, как лучше на него взобраться. Истантен постоянно переводил взор с огонька факела Харрингера на Далию, ловко взбирающуюся на дуб. Она пробралась между ветвей и неуверенно начала двигаться по суку, к которому была привязана веревка.
Со стороны тропинки послышался отголосок сиплого хихиканья незнакомца.
Ухватившись одной рукой за ветвь, Далия достала садовые ножницы и потянулась к веревке. Она терпеливо работала лезвиями, и от покачивания веревки, на которой висело тяжелое тело, ветвь поскрипывала. Волокна веревки начали лопаться под металлом ножниц. Далия настойчиво продолжала резать со все возрастающей скоростью, и веревка становилась все тоньше. Подвешенное в воздухе тело накренилось.
Истантен прижал пальцы к кадыку и издал низкий рык. Далия замерла. Мальчик произнес еще что-то нечленораздельное, а затем удрал с дороги в тень. Далия услышала голос Харрингера, приближавшегося по тропинке.
— Истантен! — позвала она его шепотом, изо всех сил вцепившись в ветку дуба.
Спрятавшийся в тени мальчик не отвечал. Далия чуть не зарычала от негодования, но сжала зубы и продолжила теребить веревку. Краем глаза она увидала свет факела, пронзивший заросли кустарника и выхвативший из тьмы тропинку. Далия задержала дыхание и усерднее принялась резать веревку, напрягая мышцы до такой степени, что рука ее горела, словно в огне. Почти перерезанная веревка уже едва могла удержать тело на весу. Судя по звукам шагов, Харрингер был уже близко: Далия слышала, как стучат его подметки по камням и как позвякивают пряжки его доспехов. Она продолжала остервенело резать веревку до тех пор, пока во тьме не прозвучал громкий голос Харрингера.
— Эй, ты! — позвал он кого-то, взмахнув факелом.
Далия осторожно повернула голову и, щуря ослепленные светом факела глаза, старалась рассмотреть силуэт солдата. Сердце неистово билось у нее в груди. Она уже намеревалась ответить солдату, но не смогла произнести ни слова и еще несколько секунд молча висела на ветви без движения. Харрингер шагнул вперед, держа руку на рукояти меча. Далия сглотнула комок и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Деревья с этой стороны тропинки росли слишком густо. Тем не менее, если бы ей удалось спрыгнуть с ветви и удачно приземлиться, то они с Истантеном смогли бы скрыться в зарослях кустарника с другой стороны дорожки, прежде чем солдат погонится за ними. Но если она неудачно упадет или вывихнет лодыжку…
Далия обдумывала разные варианты, а силуэт Харрингера все приближался. Застыв в нерешительности, девочка крепко держалась за ветвь и смотрела на приближающегося солдата — тот подошел уже к самому дереву. Она изо всей силы сжала ножницы, а другой рукой буквально впилась в сук. Далия напряглась и уже собиралась прыгнуть, но Харрингер прошел мимо. Далия почувствовала жар от его факела, когда он оказался совсем близко, и заметила на тропинке метрах в сорока тщедушного человека, показавшегося на свет факела.
— Почтенный! — закричал ему солдат. — Вам сюда нельзя.
Миниатюрный человек не отвечал. Он лишь качал головой и, растерянно шевеля руками, неотрывно глядел на тело молодой женщины, свисающее на веревке. Харрингер повторил свой вопрос, и зашагал быстрее. Мужчина указал на тело и грустно улыбнулся.
— Моя жена, — сказал он.
Харрингер осторожно приблизился к человеку, похлопал его по плечу, а затем аккуратно повел прочь из сада, и они скрылись во тьме.
Далия облегченно вздохнула, ее била дрожь. Она смогла разжать пальцы, которыми намертво вцепилась в ветвь дуба, и села на ветви поудобнее. Ветер легонько трепал ее волосы и одежду. Свисавший с ветви труп вращало ветром, отчего веревка недовольно поскрипывала. Из кустов показался Истантен и помахал Далии, а затем указал на тело.
— В чем дело? — спросила она шепотом.
Веревка закручивалась, протяжно скрипела, а затем, в конце концов, порвалась, и тело с глухим ударом упало на землю. Ветка резко закачалась, и Далия, не удержавшись, рухнула прямо на мертвое тело. Истантен помог ей встать на ноги и дал время отдышаться, прежде чем схватил тело под руки и потащил в заросли.
Далия опять повесила ножницы на пояс, отряхнула грязь с одежды и взялась за ноги старика.
— Осторожнее с головой, — сказала она, и дети понесли труп через лес в Мидлвик.
Они молча пробирались по полям; единственными их попутчиками в ночной тьме были шум реки и карканье ворон.